Спиритизм, как и магнетизм, был непосредственно импортирован в Россию с Запада.
Собственно говоря, массовое распространение спиритизма в России произошло лишь в 1870-е гг.

Однако первые русские спиритуалисты появились гораздо раньше - в эпоху Крымской войны - и имели непосредственное отношение к некогда популярной практике месмеризма.
Среди первых адептов спиритизма в России - автор "Писем русского офицера" декабрист Ф. Н. Глинка, В. И. Даль и некоторые другие литературные и общественные деятели эпохи.

Зимой 1853-1854 гг. в Москве существовал спиритуалистический кружок, возглавляемый П. В. Нащокиным. Спиритизмом увлекалась и сестра Пушкина О. С. Павлищева, переписывавшаяся по этому предмету с В. Ф. Одоевским. Ее сын Л. Н. Павлищев в своих мемуарах, в частности, сообщает следующее: «... Она занималась одно время столоверчением, полагая что беседует с тенью брата Александра, который будто бы приказал сестре сжечь ее "Семейную хронику".

Случилось это при начале Восточной войны, когда многие были заражены идеями нового крестового похода против неверных, страхом о кончине мира и ужасами разного рода, предаваясь сомнамбулизму, столоверчениям, гаданиям в зеркалах. В это же время, осенью 1853 года... собрались в Москве у господ Нащокиных любители столокружения, чающие проникнуть в тайны духовного мира, друзья покойного Александра Сергеевича»

Более подробно о спиритических сеансах Нащокина сообщает Н. В. Берг: "У меня собиралось большое общество чуть не всякий день... Мы беседовали с духами посредством столиков и тарелок, с укрепленными в них карандашами. На вопрос: "Кто пишет? " было обыкновенно отвечаемо: "Дух такого-то" - большею частию наших умерших знакомых, известных в обществе. Довольно часто писали Пушкин, Брюллов и другие близкие мне литераторы и артисты". Согласно Нащокину, во время этих сеансов были исписаны "горы бумаги". Однако после таинственного случая, произошедшего на Страстной неделе 1854 г. и очень похожего на завязку романтической новеллы (дух Пушкина обещает явиться на следующем сеансе, не выполняет обещания, но той же ночью сталкивается с Нащокиным на улице в обличье "мужичка в нагольном полушубке"), Нащокин решил "сжечь все написанное духами и прекратить дальнейшие греховодные сборища". "Нащокин уверял меня, что сделал это честно: не оставил ни единого листка. Сжег даже стихи, написанные духом Пушкина, и рисунок италианского бандита на скале, набросанный духом Брюллова... Потом служили в доме молебен. "Когда я просил Брюллова начертить мне портрет Сатаны (добавил Нащокин в заключение рассказа), явились на бумаге слова: "велик, велик, велик" - крупно, во весь лист. И точно, батюшка, велик! Я бедный, очень бедный человек, но я не возьму греха на душу с ними знаться, ничего мне от них не нужно! "

Однако эти первые попытки импортировать спиритуализм не вызвали сколько-нибудь серьезной общественной реакции. Совсем по-другому сложилась судьба русского спиритизма два десятилетия спустя, когда он не только вызвал оживленную публичную дискуссию, но и превратился в массовую культурную практику


Арина

в те годы спиритизм был моден

Alla